Неточные совпадения
— Митя, отведи меня… возьми меня, Митя, — в бессилии проговорила Грушенька. Митя
кинулся к ней, схватил ее
на руки и побежал со своею драгоценною добычей за занавески. «Ну уж я теперь уйду», — подумал Калганов и, выйдя из голубой комнаты, притворил за собою обе половинки
дверей. Но пир в зале гремел и продолжался, загремел еще пуще. Митя положил Грушеньку
на кровать и впился в ее губы поцелуем.
Вдруг
двери отворились, Маша вбегает и с визгом
кидается мне
на шею.
Осип Иваныч
кинулся было за ним, но дипломат благосклонным жестом руки усадил его
на место. Это не помешало, однако, Дерунову вновь встать и постоять в
дверях кабинета, следя взором за Иваном Иванычем, провожавшим дорогого гостя.
Я
кинулся назад — в ту комнату, где она (вероятно) еще застегивала юнифу перед зеркалом, вбежал — и остановился. Вот — ясно вижу — еще покачивается старинное кольцо
на ключе в
двери шкафа, а I — нет. Уйти она никуда не могла — выход из комнаты только один — и все-таки ее нет. Я обшарил все, я даже открыл шкаф и ощупал там пестрые, древние платья: никого…
Долго стоял он в нерешимости со свечой в руке. В ту секунду, как отворял, он очень мало мог разглядеть, но, однако, мелькнуло лицо Кириллова, стоявшего в глубине комнаты у окна, и зверская ярость, с которою тот вдруг к нему
кинулся. Петр Степанович вздрогнул, быстро поставил свечку
на стол, приготовил револьвер и отскочил
на цыпочках в противоположный угол, так что если бы Кириллов отворил
дверь и устремился с револьвером к столу, он успел бы еще прицелиться и спустить курок раньше Кириллова.
Началось прощание; первые поцеловались обе сестры; Муза, сама не пожелавшая, как мы знаем, ехать с сестрой к матери, не выдержала, наконец, и заплакала; но что я говорю: заплакала! — она зарыдала
на всю залу, так что две горничные
кинулись поддержать ее; заплакала также и Сусанна, заплакали и горничные; даже повар прослезился и, подойдя к барышням, поцеловал руку не у отъезжающей Сусанны, а у Музы; старушка-монахиня неожиданно вдруг отмахнула скрывавшую ее
дверь и начала всех благословлять обеими руками, как — видала она — делает это архиерей.
Судья Дикинсон вскочил со своего места и наступил при этом
на свою новую шляпу. Какой-то дюжий немец, Келли и еще несколько человек схватили Матвея сзади, чтобы он не искусал судью, выбранного народом Дэбльтоуна; в камере водворилось волнение, небывалое в летописях городя. Ближайшие к
дверям кинулись к выходу, толпились, падали и кричали, а внутри происходило что-то непонятное и страшное…
Сильный, порывистый звонок заставил меня вздрогнуть. Не знаю сам почему, не дождавшись, пока Алексеевна, шлепая туфлями, прибредет, чтобы отворить
дверь, я
кинулся к ней и отодвинул засов.
Дверь распахнулась, и Семен Иванович, схватив меня обеими руками, припрыгивал
на месте и кричал радостным и визгливым голосом...
— Что же было говорить? Я молчала. Я сказала только, что не люблю его. И когда он спросил — не потому ли, что люблю вас, я сказала ему правду… Тогда с ним случилось что-то такое страшное, что я не могу понять. Он
кинулся на меня, обнял меня, прошептал мне: «прощай, прощай!» — и пошел к
двери. Никогда я не видела такого ужасного лица. Я упала
на стул почти без сил. У
двери он обернулся и странно так засмеялся и говорит: «Впрочем, я еще увижусь с тобой и с ним». И лицо его было так ужасно…
Но за сто верст
на Руси по проселочным дорогам еще и теперь не скоро ездят, а Катерине Львовне без Сергея и час лишний пережить уже невмоготу стало. Развернулась она вдруг во всю ширь своей проснувшейся натуры и такая стала решительная, что и унять ее нельзя. Проведала она, где Сергей, поговорила с ним через железную
дверь и
кинулась ключей искать. «Пусти, тятенька, Сергея», — пришла она к свекру.
Пантелеймон и Коротков расступились:
дверь распахнулась, и по коридору понесся Кальсонер в фуражке и с портфелем под мышкой. Пантелеймон впритруску побежал за ним, а за Пантелеймоном, немного поколебавшись,
кинулся Коротков.
На повороте коридора Коротков, бледный и взволнованный, проскочил под руками Пантелеймона, обогнал Кальсонера и побежал перед ним задом.
— Нет! Я объяснюсь. Я объяснюсь! — высоко и тонко спел Коротков, потом
кинулся влево,
кинулся вправо, пробежал шагов десять
на месте, искаженно отражаясь в пыльных альпийских зеркалах, вынырнул в коридор и побежал
на свет тусклой лампочки, висящей над надписью: «Отдельные кабинеты». Запыхавшись, он стал перед страшной
дверью и очнулся в объятиях Пантелеймона.
Мгновение полной растерянности, недоумения, жуткого одиночества проникло в его душу тупой болью. Он
кинулся в маленький коридор, выбежал
на стеклянную, пронизанную солнцем галерею, отворил еще одну
дверь и остановился, скованный неожиданностью, задыхаясь, с внезапно упавшим сердцем.
С той же стихийной стремительностью, с какой эта толпа вторгалась в хату, она
кинулась на улицу. Кто-то схватил Василя сзади и швырнул его в кучу барахтающихся тел, и, стиснутый со всех сторон, оглушенный, измятый в
дверях кулаками и локтями, он был выброшен общим потоком наружу.
Он после и рассказывал, что как они вошли, сейчас
дверь на захлопку и прямо
кинулись к образам.
Перепуганная последним ужасным ударом грома, она дернула повод, которым была привязана к столбу, повалила пустой капустный напул,
на котором стояло решето с овсом, и,
кинувшись в сторону, притиснула нашу
дверь своим телом.
Вдруг Патап Максимыч прыгнул с полка и стремглав
кинулся к
дверям. Распахнув их, вылетел вон из бани и бросился в сугроб. Снег обжег раскаленное тело, и с громким гоготаньем начал Чапурин валяться по сугробу. Минуты через две вбежал назад и прямо
на полок.
Лоренцита с трудом вырвалась от него, выхватила из его рук хлыст и, несколько раз со страшной силой ударив его по лицу,
кинулась из
дверей в коридор. Разъяренный Энрико бросился за ней и, догнав ее у входа
на арену, еще раз схватил ее. Лоренцита закричала от боли и негодования.
Вспомнила Дуня об изображении Амвросия Медиоланского. Быстрым движеньем руки распахнула раму, вскочила
на подоконник и, раскрыв ставни, выпрыгнула в палисадник. Другого выхода ей не было, дом наполнен был людьми Божьими — ее бы остановили и отдали
на жертву Денисову. В отчаянии она и
кинулась в окно, между тем как араратский пророк изо всех сил старался ржавым ключом отпереть входную
дверь кладовой.
— Великий боже! он провалился в люк! — воскликнула Бодростина и в сопровождении подбежавших к ней мужа и гостей
кинулась к прорезу, через который увидала внизу освещенную тем же красным освещением какую-то фантастическую кучу, из которой выбивался Сумасшедший Бедуин, и, не обращая ни малейшего внимания
на зов его сверху, вышел в
двери смежной комнаты нижнего этажа. Он все это сделал очень быстро и с какою-то борьбой, меж тем как
на ярко освещенном лице его сверкали резкие огненные линии.
Почувствовав, что поезд тронулся и покатился, Иосаф Платонович заметался, затрясся,
кинулся внутрь вагона, наступив
на ноги двум спавшим пассажирам, потом метнулся назад, высунулся в окно, звал, кричал и наконец, быстро оторвавшись от окна,
кинулся опрометью к
двери и едва был удержан
на вагонной ступени кондуктором: иначе он непременно слетел бы вниз и был бы или разрезан
на рельсах, или сдавлен между буферами.
В ту же минуту
дверь на террасу, где они обе сидели за круглым столом, широко распахнулась и двое детей — мальчик и девочка — со всех ног
кинулись к матери.
У
двери, оставшейся не запертой, Теркин быстро поставил подсвечник
на комод и
кинулся к постели; захваченный чувством большой опасности, он сразу не мог разглядеть в полутемноте, что тут происходит.
На верхней площадке Теркин увидал слева
дверь, обитую клеенкой, с трудом отворил ее и вошел в маленькую прихожую, где прежде всего ему
кинулась в глаза корзина, стоявшая у печи и полная булок-розанцев.
Вдруг Рудольф соскочил прямо с высоких подмостков сцены
на пол и
кинулся к
дверям.
Я его держала за руку. Мы стояли в
дверях. В гостиной было светло только около стола. Лицо его белелось предо мною. В полумраке каждая его черта вырезывалась и выступала наружу. Скажи он еще одно"милостное слово", и я бы, пожалуй,
кинулась к нему. Но чему быть не следует, того не бывает. Ведь это
на сцене да в романах"
на последях"лобызаются всласть… Он не Ромео, я не Юлия. Я досадила Спинозе: хотела выдержать и выдержала…
Прошлась я взад и вперед, нет Clémence. Надо было ехать ни с чем. В коридоре бельэтажа я остановилась и почти спряталась в угол. Из ложи вышел Домбрович со светло-каштановым домино… Капельдинер затворил
дверь. Из той же ложи через две-три секунды выходит маска. Повернулась ко мне: Clémence. Я почти
кинулась на нее.